Носик, дико зарычав, ухватил Пахомыча за руку. В ней зажат багор. Старик отбросил собаку далеко в сторону, и Юля увидела, как стальной крюк сверкнул над головой Носика. Ещё секунда и…
Юля в ужасе закрыла глаза… Дикий, невыносимый собачий вой резанул по самому сердцу. Юля ткнулась лицом в песок. Ещё ничего не видя перед собой, она поняла, что случилось то страшное и непоправимое, чего она больше всего боялась…
Вырвавшись из сети, грудью шёл на Пахомыча пионер Андрейка Полдник.
— Прочь! Прибью как собаку! — Пахомыч махал багром. Чёрная растрёпанная борода шевелилась, как живая.
— Брось багор! Слышишь?! — Громкий и властный голос заставил старика обернуться.
За спиной он увидел человека в капитанском кителе, Пахомыч скривил губы и швырнул багор в протоку.
— Так-то оно лучше, — сказал капитан.
Прибежавшие вместе с Шубиным Федя Малявка, Лена Портнова и Слава Кубышкин стали помогать Юле подняться. А Ромка Мослов всеми силами старался сдержать Андрейку, который с кулаками шёл на Пахомыча.
— Не горячись, Андрейка, не горячись, — успокаивал Ромка. — Я бы и сам… Но нельзя. Бородач теперь в наших руках. За всё поплатится!
— Он Носика… Понимаешь?! Вот тут…
Истекающий кровью, с глубокой зияющей раной в черепе, Носик, скрючившись, лежал на песке. Глаза его были открыты и смотрели печально. Но пёс уже не дышал.
Андрейка Полдник, побледневший от горя, сидел перед ним на коленях и, ничего не видя перед собой, растерянно водил рукой по мягкой, волнистой шерсти любимой собаки. Худые, обвисшие Андрейкины плечи вздрагивали…
Носика схоронили под елью, неподалёку от речной протоки. Следопыты в немом молчании стояли над могилой Носика, навсегда прощались со своим милым четвероногим другом.
Глава двадцатая
ПАРОЛЬ ОСТАЁТСЯ ПРЕЖНИЙ
Мальчишки вместе с капитаном Шубиным идут осматривать лодку Пахомыча.
Чего только там не спрятано под брезентом: двустволка, заряженная охотничьей картечью, разные снасти, удочки, спиннинги, связка верёвок и огромный мешок, чем-то набитый по самую завязку.
Ромка развязывает узел, высыпает из мешка несколько рыбин. Они дёргают хвостами, раскрывают рты, извиваются, гулким серебром падают вниз, на дно лодки. Огнепёрые окуни, щуки с узкими лисьими мордами, лещи, судаки — в этом скользком рыбьем месиве попадается штук десять зубчато-спинных стерлядок.
— Самая запретная рыба! На вес золота ценится. Вот хищник!
Бородач стоит на берегу, опасливо смотрит на Ромку, опустошающего его мешок, и молчит. В стариковских глазах и боль, и страх, и гнев.
Мальчишки укладывают рыбу обратно и завязывают мешок. Пахомыч глухо кашляет и невнятно, с мольбой в голосе просит:
— Весь улов в вашу пользу жертвую… И сеть в придачу. И собаку свою отдам… Позлее Носика… Только отпустите…
— Ага! — торжествует Ромка. — Пощады захотел? Подожди, ты ещё не так запляшешь! По всем строгостям закона! И за Носика, и за снасти запретные, и за рыбу…
Чтобы браконьер не давал кулакам волю, следопыты связывают Пахомычу за спиной руки, ведут к берёзе.
Мальчишки приносят из лесу вязанку сухих веток и разводят костёр. Из хвороста вылупляется пламя.
Ребята бросают в костёр ветку с пожелтевшими еловыми иглами. Длинный косматый сноп пламени пляшет возле берёзы. Огненные пылинки, выпорхнув из пепла, суетятся вокруг огня.
Уткнувшись бородой в колени, Пахомыч сутуло сидит под деревом. Смотрит на пляску огня в костре, на озабоченного Ромку Мослова, которому поручено сторожить браконьера. Свет костра озаряет сумрачное лицо старика. Оно неподвижно, словно окаменело. Глаза смотрят по-недоброму. Руки, скрученные за спиной, тянутся к стволу, впиваются ногтями в нежную кору дерева. На берёсте остаются липкие отметки-царапины.
Шубин просит ребят пододвинуться поближе к костру и, глянув на ручные часы, говорит:
— Скоро сюда должен приехать Федин папа на катере. А пока обсудим, что нам дальше делать с браконьером…
— Подождите! — вскакивает с места Ромка, подбегает к капитану и предостерегающе шепчет: — Бородач всё слышит. Узнает наши тайны…
Конечно, можно отойти в сторонку и разговаривать совсем тихо, чтобы браконьер не услышал. Но Шубину интересно знать, что намерен предпринять Ромка, и он, пряча в глазах ухмылку, спрашивает шёпотом:
— Как же быть?
— Есть выход, — Ромка оборачивается к девочкам. — Ленка, вата в сумке осталась?
— Палец порезал? Покажи, — просит Лена.
— Цел палец! Мне вата нужна.
Лена подаёт ему белый свёрток:
— Тут все наши запасы.
— На целый полк хватит…
Ромка выдёргивает из свёртка два клока ваты и подходит к Пахомычу, Снимает с него картуз. Не понимая, что с ним собираются делать, браконьер сердито мотает головой и дёргает связанными руками.
— Потише. Могу нечаянно голову свернуть не в ту сторону. — Ромка суёт ему в уши вату.
— У него разве уши болят? — любопытствует Лена.
— Стал бы я на это вату тратить! — отвечает Ромка. — Много чести!
Плотно заделав ватой оба браконьерских уха, он потирает ладони.
— Теперь я за тайну спокоен. Ни одного слова не расслышит.
Пионеры придвигаются вплотную к Константину Ивановичу. Без лишних разговоров они выносят решение: Пахомычу рук не развязывать; переправить его вместе с вещественными уликами в контору рыбнадзора.
На реке тарахтит катер.
— Папа едет! Папа едет! — первым замечает его Федя Малявка.
Катер несётся стремительно, взяв прямой курс на берёзку. Вблизи от берега рокот смолкает.
— Следопыты здесь обитают? — весело спрашивает с катера знакомый голос.
— Здесь! Здесь! Здесь! — галдят мальчишки и бегут к реке.
Вместе с ребятами Федин папа подходит к костру, здоровается с Шубиным, с девочками и замечает у берёзы бородатого человека с завязанными руками, с ватой в ушах.
— А это что за тип?
— Он убийца, — угрюмо поясняет Андрейка. — Моего Носика… багром…
Андрейка отворачивается, не хочет, чтобы видели его слёзы. Слышит, как Федин папа тяжело вздыхает:
— Добрый был пёс…
Несколько минут длится тягостное безмолвие.
— Вот за этой бородатой личностью я на прошлой неделе на моторке гонялся. А теперь ребята его выследили, — наконец прерывает молчание капитан-наставник. — Он одному никудышному человеку сегодня ведёрко икры на плот переплавил. Наши сплавщики его засекли. Теперь получит по заслугам.
— У него ещё лодка и мешок с рыбой. Вещественные улики, — говорит Ромка.
— Раз такое дело, рыбалку придётся отставить, — говорит Федин папа. — На буксире потащим вещественные улики. Катерок в пароходстве мне дали замечательный! Что буксир — любой груз выдержит… Прошу следопытов пожаловать ко мне на борт!
К корме ребята привязывают верёвкой браконьерскую лодку, пригнанную из протоки, и усаживают туда связанного Пахомыча, а сами перебираются на катер.
Шубин заводит мотор. Катер, фыркнув, трогается с места, забирая подальше от берега. Гулкий рокот тревожит тишину, словно над рекой бьётся отчаянное сердце: ту-ту, ту-ту…
Катер, задрав нос, несётся на полной скорости, вспарывает гладь реки, распугивает серебристую рябь на волнах. Переливчатые блики на воде толкаются, мельтешат — то исчезают, дробясь, то появляются вновь.
— Жаль, уезжаете вы скоро, — говорит Федя Шубину. — А мы осенью собираемся в поход отправиться. Всей школой. В войну играть будем…
— Напиши мне. Обязательно приеду! — отвечает Шубин и, обхватив Федю за плечи, весело смотрит на ребят. — Мы ещё встретимся, следопыты! Только пароль не забудьте. Пароль остаётся прежний! Слышите?
Высокая волна бежит к берегу. Она добирается до угасшего костра возле берёзы и, лизнув его, уползает обратно, оставляя на жёлтом песке тёмный широкий след.
ЧЕЛОВЕК ВВЕРХ НОГАМИ
Невесёлые похождения одного весельчака
ЗАРЯДКА ДЛЯ УМА
Идут ребята в школу и видят — два валенка торчат из снега и дёргаются. Раз валенки живые, то и человек, значит, живой. Нужно спасать!
Стали выкапывать несчастного из сугроба. Показались синие брюки. Потом туловище в чёрном пальто с собачьим воротником, голова в шапке-ушанке, посиневшие от холода руки. В правой зажат портфель, а в левой — какая-то бумажка.
Ребята глянули на стоявшего вверх ногами и ахнули:
— Да это же Влас Маковкин!
Поставили его на ноги, как нормального человека, и стали спрашивать:
— Как ты, Влас, здесь очутился?
— Кто тебя закопал?
Влас дрожал от холода и молчал, Соня Углова высказала предположение:
